Посмотреть все фото
Его гражданская жизнь была и остается связанной с НГУЭУ — в университете молодой человек преподавал дисциплины, связанные с психологией личности. За годы службы преподаватель стал героем не только учебных занятий, но и многочисленных боевых действий. Мы отвлекли бойца от недолгого отпуска, который он проводил в Новосибирске, и побеседовали с ним о психологии, патриотизме и о том, что чувствуют наши ребята, защищающие Родину вдали от своих семей и близких.
— Психологу, побывавшему в реальных боях, прежде всего хочется задать вопрос: как происходит адаптация человека к военной жизни и обратно, как психике с этим справляться?
— Существует технология переключения с помощью НЛП, достаточно простая методика. Вот как на борт самолета ты заходишь и выходишь. Надеваешь маску, выполняешь роль. Все мы в разные моменты жизни выполняем роли: мужа, жены, преподавателя… Военнослужащий — тоже роль. Здесь прием в том, чтобы маски надевать более осознанно. Это, на мой взгляд, один из самых лучших способов сегодня. А когда уже выходишь в мирную жизнь — я бы здесь использовал арт-терапию во всех ее красках. Мы однажды вышли из-под обстрела, ну, как «вышли» — дней 6 выходили, а дело было зимой. А там зима — это слой перемешанной глины и грязи, и человек весь в глине, особенно если нет высоких сапог, то жижа хлюпает в ботинках. Это когда спишь в одежде, высыхаешь, а утром встал-отряхнулся — ты чистенький. И один боец заявил — давайте будем печку из глины делать. Вот мы эту грязь и глину давай дружно в формочки размещать, кирпичи формировать… И вот мы все извозюкались, делали эти кирпичи, потом наконец получилось построить печку, это все запомнилось, а главное — у нас ушёл послебоевой тремор, мы отдохнули, хоть и работали. Другой случай был, когда после задания пришли — и нужно было нанести обстановку на рабочую карту, так мы до трёх ночи её рисовали цветными карандашами, а в пять утра поехали на задание и были отдохнувшими.
— Значит, когда все это завершится, нужны будут арт-терапевты?
— Понадобится вся арт-терапия в ее многообразии: лепка, рисование, — и все это проиграть, проговорить. В условиях боевых действий человек начинает остро чувствовать несправедливость, хочется внимания и восполнения того, чего недостает. Кто-то вытягивает недостающее конструктивным способом, кто-то нет.
— Вы говорите о внимании — значит, письма на фронт от детей или посылки гостинцев действительно важны?
— Да, хотя бывает, что не все доезжает, к сожалению, но письма очень важны, их хранят. Дочь одного бойца организовала в школе коллективную посылку, они прислали нам новогодние поздравления. Важно любое включение, причем важно не только для военнослужащего, но и для самого общества и ребенка. Бойцу важно внимание: обо мне помнят, обо мне знают. И патриотическим кружкам, клубам это тоже нужно для правильного осознания жизни, в которой все взаимосвязано больше, чем мы привыкли осознавать. Мой дедушка в свое время говорил, что не хотелось бы «повторять», не хотелось бы проходить через войну. Ведь война, в первую очередь, это гибель. В рамках подразделения человек выполняет задачу, и его гибель — это минус одна стрелковая единица. В рамках общества может быть потеря определенной ячейки специалиста. А в рамках семьи эта потеря и вовсе огромна. У нас, наверное, каждая десятая семья непосредственно участвует в СВО, а каждая третья материально помогает. И это все очень важно. Вот как для продолжения рода есть мужчины и женщины, и они дополняют друг друга и нужны, так же и в обществе мы дополняем и развиваем друг друга. Поэтому нам нужно понимать, что мы все вместе — общий механизм, объединенный государством, мы все выполняем свои функции. А чтобы выполнять качественно свои функции, нужно учиться. И учиться постоянно. Невозможно развитие государства без грамотных людей, в образование нужно больше вкладываться, и делать это постоянно. Я вижу по тем людям, которые побывали на СВО, в бою: те, кто учился, быстрее схватывает военную науку, а значит, дольше живут. Тот, кто не хочет учиться, погибает в первом бою.
— Каких именно знаний не хватает, можете привести пример?
— Прозвучит неожиданно, но со своей точки зрения я столкнулся с тем, что мало финансовой грамотности, мало финансовой дисциплины. Она очень нужна с малых лет, с детских садов, со школы. Нужно воспитать любовь не к деньгам, а к умению ими распоряжаться, правильно регулировать потоки, тем более что все вместе это составляет благосостояние семьи и государства. Прямо сейчас люди рискуют своей жизнью, получают ранения — но вот маркетинговый какой-то ход, звонок от мошенников, — и люди по 2-3 миллиона теряют. Или, бывает иногда, в магазине недобросовестные продавцы видят, что перед ними военнослужащий, и ценник раз в 50 выше ставят, или в такси где-нибудь. Так не должно быть. Надо развивать и усиливать финансовую грамотность, финансовую дисциплину, уважение к своему труду. Кроме того, эта тема перекликается еще и со спортом, так я считаю. Спорт может быть разный. Когда человек йогой позанимался, отдохнул — у него голова светлая, можно принимать более четкие и адекватные решения. Вот придёт кто-то к тебе и начнёт: «Давай, давай быстрей, покупай, самое выгодное…» — нужно ответить: «Нет, подожди, дай-ка я схожу в спортзал», — если мы о мирном обществе говорим, а у нас это побегать или пройтись. Пробежался, вернулся, и вот тогда обдумываешь, как лучше распорядиться средствами. Вот чего не хватает. С малых лет надо понимать, что когда начинается спешка, надо сказать: «Стоп, надо подумать». А подумать — это либо помедитировать, либо сходить к психологу или пообщаться, либо физические нагрузки. В своем подразделении я приучил коллег ходить. Конечно, от местности зависит, но если есть полчаса или час, мы ходим, проговариваем что-то, размышляем — не о работе, переключаемся на что-то другое.
— А почему вы говорите про спорт после боевых действий? Разве там не физическая нагрузка?
— Смотрите, вот человек носит бронежилет, а потом приходит и скидывает это все, и ему бы сейчас растянуть мышцы вообще в другом моменте, не те, которые позвоночник сковали, а что-то на растяжку сделать. Нужно поразминаться. Поэтому спорт лишним точно не будет. Ну, а те, кто, допустим, с дронами, с компьютерами, с очками — я думаю, они бы тоже бы с удовольствием поразминались.
— С неожиданной стороны Вы об этом говорите, особенно про финансовую грамотность.
— А учиться приходится многому неожиданному. Возможно, студент вначале идет в одну профессию, например, на СПО изучает земельное имущество. Заканчивает курс, переходит в ВО и понимает: «Здесь я буду учиться статистике». И возможно, и та, и другая стезя подталкивают человека создать определенную ячейку для государства. И это не всегда понятно в самом начале пути. Было время, когда детей убеждали, что нельзя за компьютером сидеть, или, наоборот, давали ребенку телефон, чтоб он замолчал и не мешался. А теперь оказалось, что те, кто сидел в телефонах, сейчас управляются с техникой гораздо быстрей, дроны — их стихия. Вот я как-то в разведке надевал очки, мне в них тяжело смотреть, сверху сопоставлять. Я снизу хорошо могу сопоставлять, запоминать карту, особенно когда бегаешь по местности, а сверху — другие навыки. Мы не всегда знаем, что нам в будущем будет лучше. Нужно, конечно, чтобы государственная политика соблюдалась, за этим нужно следить, но и наблюдательность в общении с детьми, со студентами очень важна, они приносят что-то новое в нашу жизнь.
— Как соотносится Ваши исследовательские интересы в сфере психологии и то, чем Вы сейчас занимаетесь?
— С научным руководителем мы постоянно на связи, когда это возможно. До этого я занимался со спортсменами, теперь с военными, но стресс — он и есть стресс. Если мы говорим о спортсменах, побеждает тот, у кого есть спортивная злость, но при этом он владеет собой. На поле боя так же получается, чтобы ты побеждал, тебе нужно состояние стресса, нужно, чтобы ты в нем жил, чтобы адреналин у тебя был в очень больших количествах. И ты должен при этом научиться мыслить быстро. Слушать, мыслить. Выживает тот, кто смотрит, кто прислушивается, то есть ты слушаешь воздух, ты смотришь вдаль, под ноги, каждый раз стараешься вот это все охватить, головой крутишь. И запоминаешь. Мне помогло спортивное ориентирование. Там есть запоминание карт, ты как бы фотографируешь, быстренько запоминаешь, к краткосрочной памяти как кусочками идешь. Наверное, в мирной жизни это будет выглядеть странно, но на поле боя это условие выживания.
— Как быстро такие навыки развиваются?
— Достаточно быстро, после первых двух недель, наверное. Потому что ты видишь, как другие гибнут, кто не хочет учиться. Поэтому учиться нужно на протяжении всей жизни. Ну, а я все о своем: вот включить бы еще финансовой грамотности и спорт нашим бойцам, вообще будет замечательно.
— Получается, у Вас есть связь с Вашей профессией, а есть ли такие созвучия у других людей? Человек, ушедший воевать, может ли как-то это соотносить с теми интересами, которые у него были до этого?
— Думаю, да. Не то чтобы каждый, кто попадает в эту обстановку, оказывается там «не случайно», но в любом случае каждый человек действует и в своих интересах. У нас ребят патриотичных очень много, но, например, кто-то пришел именно зарабатывать и этого не скрывает. Ведь военнослужащий может заработать в месяц до 10 миллионов, уничтожая дроны, танки, самолеты. Спортивных ребят тоже много, но даже те, кто спортом не увлекался, похудели и стали достаточно мобильны. Или вот здесь в Новосибирске парень был водителем такси, там обучился управлять дронами, сначала не получалось, а сейчас он один из лучших специалистов. То, что он был водителем, ему помогает в технической области, он знает, где как какие шестеренки крутятся. Каждый человек свой функционал может раскрыть. Если кто-то отчаивается или считает, что он ничего не знает, ни к чему не пригоден, — это ему кажется, на самом деле. На поле боя можно найти множество применений любому человеку. Например, человек у нас в подразделении занимался строительством: штукатурил, где-то что-то подкрашивал, стройкой занимался. Дежурство подошло по кухне — и у него отлично получается, и все его просят: оставайся. Так он в себе открыл талант повара, начал готовить, и очень вкусно. А до этого он бы, наверное, никогда бы к этому не прикоснулся и не открыл бы в себе такие таланты.
— Какие еще осознания приходят?
— Заново понимаешь и осознаешь любовь к Родине и умение ценить то, что имеешь. Прежде иногда ты не задумывался: вот так вот живешь, ездишь на автобусе, на метро, падает снег, вокруг красиво, Новосибирск прекрасен, — а потом ты понимаешь, что чтобы это все было, государство постоянно вкладывалось в это, о тебе постоянно заботились другие. Снег дворник подмел, чтобы ты мог по улице идти. Кто-то сделал твою обувь, одежду, кто-то завез этот товар, кто-то тебе выдал зарплату, ты что-то где-то купил — ведь это все требует чьих-то усилий, заботы. Ничего не происходит просто так.
— Это только Ваши мысли или коллективные?
— Коллективные. Приходят постоянно разные осознания. Там ребята делятся: мол, вот, что я обдумал, понял. Один говорит, вот, оказывается, моя сестра, которая меня постоянно гоняла, таким способом хотела, чтобы я стал лучше, я это понял, я люблю эту сестру свою. Вообще, пользуешься чем-то — и думаешь: какие они молодцы, как это все придумали, молодцы, м-м, как же классно. Вот сейчас пошли модификации шлемов. Уже кто-то придумал гибкие материалы, чтобы шею тебе заминало, ну классно же, молодцы.
— Есть ли у Вас сейчас какие-то планы на будущее, есть мысли об этом?
— Есть мысли о том, что нужно не останавливаться. Мысли о том, что нужна наука. Конечно, в связи с боевыми действиями науку туда не запускают, но она очень нужна, изучать, допустим, различного рода аспекты психологии поведения. Там и со стороны физиологии есть что изучать, какие люди остаются в живых, как тело реагирует на обстоятельства, все это важно и нужно с научной точки зрения. Было бы лучше, когда бы у нас были приборы, позволяющие проводить какие-то еще подтверждающие тесты и все остальное. Нам нужно думать не только о том, как получать инженеров-строителей для развития промышленности, но нужно думать и о том, как заботиться о развитии личности. Как я сейчас смотрю, некоторые из-за денег поджигают или взрывают банки либо трансформаторные будки, что при этом происходит в голове? Нужно, чтобы человек мог ответить, когда ему все это предлагают: «Да, конечно, но подожди, давай завтра». И потом уже подключал правоохранительные органы к этому процессу. Нужно, чтобы человек мог правильную позицию занимать и по отношению к тому, что ему не нравится, не начинал по мелочам выходить из себя. Не устраивает тебя, как чистят снег? Возьми лопату и почисти, в конце концов. У нас, между прочим, многие так мыслят, им нужна только поддержка, общность.
— Как Вы сейчас понимаете патриотизм? Что это такое? Вы бы могли как-то это сформулировать, описать?
— Понять тему патриотизма помогают стрессовые ситуации. Даже в нашем городе где-то что-то отключается, где-то что-то рвется, и нужна коллективная и государственная помощь, чтобы это исправить. И каждый включен в этот процесс на каком-то своем месте. Допустим, ты маленький человек, но у тебя есть семья. Ты в этой семье, в этой ячейке моешь посуду, выносишь мусор, может быть, сортируешь его, если так принято. Это все значимо, и ты в семье относишься к другим с уважением. Патриот уважает свое личное пространство, при этом уважая пространство других. Патриот — это когда ты ощущаешь себя частичкой чего-то общего, большого, сначала это семья, потом — институт, работа, все государство полностью. Мы в эту жизнь пришли в любом случае с какой-то задачей, целью. Мы притягиваем людей тоже с какими-то задачами, целями. Надо наблюдать за собой, искать свою цель, уважать ее, и при этом уважать других, с кем мы рядышком находимся. И тогда у нас получится сильное государство.
— А как сделать, чтобы это понимание приходило к студентам? Даже взрослые не часто задумываются об общей сопричастности, а уж ребята, у которых пока ветер в голове...
— Ну, ветер в голове — это тоже нормально. Я вот думаю, что у нас очень много чего-то «анти», а нужно наоборот. Я как психолог иногда вижу рекламу психологии, и там фразы с частицей «не», и я думаю — да как так, кто же это писал… Мы в определенной степени зависимы от окружающей общности. Это различные клубы, фан-клубы определенных видов или артистов, движений. Людям хочется быть причастным к чему-либо большому, огромному, не только к семье. Назовем это «культ». И вот надо каким-то образом развивать культ здоровой семьи, культ государства, чтобы мы были причастны к правильным ценностям. Может быть, стоит создать какое-то там, не знаю, движение, типа движения юнармейцев или движения первых, но немного другое. Потому что кто-то в связи со своей внутренней индивидуальностью может сказать: «Да какой я первый, нет, в этом смысле я просто балласт, от меня нет пользы», — а еще, не дай Бог, кто-то со стороны ему что-то такое скажет, и он потеряется, а родители не всегда могут поддержать ребенка. А человек всегда ищет, куда присоединиться, и он это так или иначе сделает. И соответственно, цель, как я ее себе вижу, из трех составляющих: спорт, финансовая грамотность и умственное развитие. У нас много внеучебной деятельности, можно как-то эту идею обдумать.
— Есть ли у вас какое-то личное внутреннее ощущение — когда завершится СВО?
— Мы, конечно, ждем этого каждый день. Особенно когда в боевых условиях находишься, то ты просыпаешься, ложишься с мыслью, что это вот-вот должно прекратиться. Но это каждый раз повторяется, поэтому прогнозировать очень тяжело, когда включены внешние силы и ты зависишь от внешних сил. То, что от тебя зависит, ты сделаешь на 100-120%. Сегодня у тебя стоит задача, значит, ты ее выполнишь, сделаешь. Если тебя это приблизит к каким-то образом к победе.
— Скажете ли что-нибудь на тему наград?
— Самая большая награда человеку — это, наверное, жизнь.
* Для иллюстрации материала использованы переданные собеседником фотографии.
Интервью и комментарии, Для студентов и магистрантов